Война глазами авиамеханика

«Когда все мертвецы были собраны, из каждого вагона выпустили по четыре живых немца. Они пошли вдоль эшелона получать еду на продуктовый пункт. И вот тут толпа за нашей спиной взревела и разразилась бранью».

Профессор Медицинского радиологического научного центра РАМН Р.А.Бродский в годы Великой Отечественной войны готовил к вылету боевые самолеты Ил-2. Это был самый страшный для фашистов бронированный штурмовик, который мог летать на очень низкой высоте. Не случайно они называли его «Черной смертью». Но и летчиков, и тех, кто их обслуживал на земле, война заставила делать смертельно опасную работу.

Сегодня Рутений Александрович – подполковник медицинской службы в отставке. Ему исполнилось 83 года, но он по-прежнему в строю: продолжает работать в МРНЦ РАМН и одновременно читает лекции по патологии в обнинском медицинском училище. В беседе с нашим корреспондентом бывший авиамеханик, закончивший войну старшим сержантом, рассказывает о том, какой ценой была завоевана Победа.

- Немцы тогда считались нашим злейшим врагом, а какое они произвели на Вас первое впечатление?
- Я впервые увидел немцев в феврале 1943 года. Они были взяты в плен под Сталинградом. Мне пришлось за них заступаться, как и другим курсантам авиационного технического училища, эвакуированного из подмосковного Серпухова в казахский город Кызыл-Орда. Нас подняли ночью по тревоге и погнали бегом на железнодорожный вокзал. Мы решили, что нас будут отправлять на фронт. Но оказалось, что нам предстояло встретить эшелон с пленными немцами из-под Сталинграда.
Несмотря на все секреты, жители города прознали об этом. Нельзя было допустить расправы над пленными. В Кызыл-Орде тогда было много эвакуированных, и разъяренная толпа пришла на вокзал с палками и вилами. В основном в ней были женщины, потерявшие мужей или сыновей на фронте, но были в толпе и инвалиды на костылях. Нас выстроили спиной к этой толпе и предупредили: «Вас будут бить сзади бабы! Если хоть одна прорвется, пойдете под трибунал!»
Эту картину я никогда не забуду: медленно втягивается поезд из 20 закрытых товарных вагонов, а рядом с ним, по параллельному пути идет паровоз с пустой угольной вагонеткой. Охранники обходят эшелон, стуча в двери: «Капут есть?» - «Есть!». Двери открываются и сбрасываются трупы. Их крюками поднимают с земли и забрасывают в угольную вагонетку.
Когда все мертвецы были собраны, из каждого вагона выпустили по четыре живых немца. Они пошли вдоль эшелона получать еду на продуктовый пункт. И вот тут толпа за нашей спиной взревела и разразилась бранью. Мы стояли в строю, положив руки на плечи друг друга, а нас колотили по голове. Нам нечем было защищаться от яростных ударов. Мне тогда еще не было и 18 лет, я плохо понимал, в чем дело.

- А какими Вы увидели немцев на фронте?
- На фронте первая встреча с ними была курьезной. Когда группа выпускников нашего училища в первой половине января 44-го года прибыла в Киев, бои шли уже под Житомиром. До него было 100 километров по Брест-Литовскому шоссе. В столице Украины нам выдали аттестат на продукты, разбили нас по двое и отправили догонять фронт пешком.
Двое суток я топал до него вместе со своим другом – однокурсником Николаем Шастовым. Все попытки сесть на попутную машину оказались бесполезны. Водителей могла остановить только бутылка водки или оружие, а у нас не было ни того, ни другого. Конечным пунктом нашего перехода должен был стать город Брусилов. Он назван в честь знаменитого русского генерала, совершившего самую успешную наступательную операцию в 1-ю мировую войну. Чтобы быстрее туда попасть, по совету местных жителей, мы свернули с шоссе и совершили свой бросок проселком. Заночевали в селе, где нас приняли вначале недоверчиво. Баба, вышедшая на стук местного головы, спросила нас: «Воши е?» - «Нема!» - «Заходи». Хозяева угостили меня и Николая картошкой и разрешили нам макать ее в растопленное сало. Поделились и мы с ними сухим пайком.
Спать нас положили в сенях, набросив сверху тулупы. Ночью внезапно услышал детские голоса. Маленькие девочки читали веселые стихи и пели озорные колядки. Хозяйка за это дала им гостинчик: насыпала в ладошки пшено и семечки. Так сельчане по своему обычаю отметили Старый Новый год – 13 января.
 А утром встаем и вдруг слышим шум автомобильного мотора! Хозяин влетает в избу: «Немцы!» Они ушли из села пару дней назад, в спешке оставив пять бочек с бензином. За этими бочками и приехали пять или шесть вражеских автоматчиков в крытой грузовой машине. Сплошного фронта тогда еще не было, и немцы тоже могли передвигаться проселками.
Хозяин нас спрятал в погребе. Через окошечко в нем мы наблюдали, как фашисты аккуратно грузили бочки в кузов. Они закатили их туда по доскам, постояли, покурили и, к нашему счастью, уехали. Запомнились их сытые довольные морды и серые мышиного цвета шинели. Стрелять нам по ним было не из чего, но потом, я считаю, мы все же отомстили врагу за наше унижение.

- Каким же образом?
- Своей повседневной работой. Вскоре после нашего прибытия в 525-й штурмовой авиаполк, которым командовал майор Носенко, начались бои за Белую Церковь. Ночью – мороз, днем – слякоть по колено. Аэродромом служило колхозное картофельное поле, укатанное катком. После каждой посадки грязь забивала шасси и все другие механизмы. Нам приходилось подолгу вычищать ее оттуда. Иначе не убирались шасси и закрылки.
Мы не раздевались по 2-3 недели. Спали в землянках, на мешках с соломой. Утром чуть свет – к своему Илу! Завтракать часто некогда, особенно когда надо подготовит срочный вылет. Авиамеханику доверено две жизни: летчика и стрелка, сидевшего с пулеметом сзади, да и выполнение самого боевого задания. Самое главное – мотор. Он был на Ил-2 такой мощный и живучий, что дотягивал самолет до аэродрома, даже когда были разбиты крылья и хвост.
С вечера я заправлял 750 литров бензина, которых хватало на два часа полета. Потом – масло, воду и сжатый воздух. Это надо было делать перед каждым вылетом, а их нередко было три в день. Тогда вечером от усталости мы едва доползали до землянки. После завершения всех работ механика оружейники заряжали пулеметы и пушки, а также навешивали реактивные снаряды «Катюша». Бомбы они цепляли утром – в зависимости от задания. Если, скажем, ставилась цель уничтожить переправу, летчик говорил мне: «Ты налей поменьше бензина, я лучше две лишних бомбы возьму». Во время Корсунь-Шевченковской операции только наш штурмовой авиаполк сбросил на упорно сопротивляющегося противника два вагона бомб разного калибра.

- А вас самих часто бомбили?
- Однажды на наш аэродром немцы сбросили 500-километровую бомбу, и она не взорвалась, плюхнувшись под углом в грязь. В воздухе у нее оторвался стабилизатор. Саперы «обнюхали» бомбу со всех сторон и не решились ее обезвредить. Был приказ: всех эвакуировать с аэродрома и ждать, когда она сама взорвется. А ребята из моей землянки, в том числе и я, решили остаться, надеясь хоть немного отоспаться.
Дежурный потом со смехом рассказывал: каждый, кто вставал ночью по нужде, спрашивал его: «Взорвалась?» Как будто бы мы не услышали, если бы это случилось. Полтонны взрывчатки снесли бы пол-аэродрома. А утром, когда я проснулся, хохот на улице стоял невообразимый. Оказывается, кто-то из наших удальцов наложил кучу на эту бомбу. К нам потом приезжал корреспондент фронтовой газеты, чтобы сделать редкий снимок. Он засвидетельствовал, как можно с помощью юмора преодолевать страх.

- Что потом стало с этой бомбой?
- Она так и не сработала: уволокли ее куда-то. Редко, но попадались бомбы с песком. Но чаще от них надо было тушить пожары. Однажды загорелся брезент, которым были укрыты штабеля боеприпасов. Еще бы чуть-чуть – и они бы взорвались! Но мы успели погасить пламя.

- А есть ли убитые враги на Вашем личном счету?

- Сам я, слава Богу, никого не убивал. Но бензин и машинное масло, которые я заправлял в Илы, настолько въелись в мои руки, что мне удалось их отмыть только через несколько лет. Тогда я уже учился на втором курсе Курского медицинского института.
Года четыре назад я побывал с внуком Пашей в Питере. Показал ему Военно-морскую медицинскую Академию, где я учился после Курска. А потом мы сходили вместе в музей артиллерии. Нас обоих поразило, сколько гениальных мыслей вложено в оружие! На протяжении всей своей истории люди постоянно враждуют и воюют друг с другом, но сегодня это чревато полным уничтожением человечества.
Внуку недавно исполнилось 19 лет. Примерно в этом возрасте я попал на фронт. И мне бы очень хотелось, чтобы Паша никогда не испробовал того, что довелось пережить мне….

Беседовал Олег Чечин