Его называли отцом города

В ноябре 1994 года Обнинск простился с Иосифом Титовичем Табулевичем – человеком, сыгравшем исключительную роль в жизни города, заложившем будущее его хозяйственной деятельности. сегодня И.Т.Табулевич заслуженно занимает место в ряду Почетных граждан Обнинска

Большой, седовласый, красивый, грудь и подбородок вперед – будто сама природа вылепила из него образ большого начальника. Таковым он и был, и не только по должности заместителя директора градообразующего предприятия – Физико-энергетического института. Должность – это как бы фундамент или каркас, на которых может вырасти то или иное строение. В самом деле, какие бы партийные, советские, профсоюзные лидеры ни сидели в разные времена в своих креслах, народная молва нарекла «отцом города» именно Иосифа Титовича Табулевича. С той же легкостью появились в Обнинске «аллея Табулевича», «парк Табулевича», «мост Табулевича» и многое другое – не как, согласно традициям, память об отсутствующем, а, наоборот, как признание его присутствия везде и во всем. Замдиректора – это по должности, а по духу – истинный хозяин города с его трубами, детскими садами, стройплощадками и цветниками….
В те времена существовало такое понятие, как «комсомольская стройка», что означало минимум затрат, максимум энтузиазма. В каждой комсомольской стройке города Иосиф Титович был и главой, и участником. Лодочная станция на Протве, перекидной мост через овраг, спортивно-оздоровительный лагерь на Оке и многое другое начиналось с того, что Табулевич вызывал к себе институтских комсомольцев: «Ребята, есть такая мысль…» А за ребятами дело не встанет, они знали, что всякий план, подкрепленный Табулевичем морально и материально, выльется во что-то стоящее. Когда таким образом созрела идея строительства лагеря на Оке, Иосиф Титович сам взялся выбрать для него место и затем вместе с ребятами прочесывал Тарусские леса.
А вскоре радужная перспектива собственного зелено-голубого «рая» потонула в далеко не романтических буднях стройки, где все должно было делаться на общественных началах. Стрелка энтузиазма порой падала чуть не до нуля, и не кто иной, как Табулевич выводил ее на нужный режим.
Сам Табулевич – строитель по образованию, и еще не в таких стройках приходилось ему организовывать людей. Днепрогэс, Луганский паровозостроительный завод, Днепровский алюминиево-магниевый завод, паровозостроительный завод в Коломне, газопровод Дашава – Киев – Брянск – Москва. Потом – Обнинск – самая большая, по словам Иосифа Титовича, его привязанность.
Турлагерь – это, можно сказать, уже роскошь. А на первых порах приходилось думать о жизненно важном, без чего не мог существовать город. Приехал он сюда, когда Обнинск был представлен шестью домами, а здание справа от проходной института вмещало в себя клуб, пекарню, единственный продовольственный магазин и столовую на двадцать мест, которых, впрочем, было вполне достаточно, так как население Обнинска насчитывало триста человек.
Табулевич действительно стал отцом города во всех смыслах. Как замдиректора по строительству должен был растить город. И, кроме того, воспитывать его граждан, потому что на первых порах в лице Табулевича были сосредоточены и милиция, и суд, и прокуратура, и ЗАГС. Правда, в молодежном городе приходилось выполнять в основном эту последнюю функцию. Судить было некого и не за что. Даже замков на квартирах сотрудников в то время не существовало. А если и случались разбирательства, то без заседаний и протоколов, потому что нарушителями были мальчишки, а «состав преступления» - разбитое окно или поломанное дерево. А как трепетно относился Табулевич к деревьям - это своя история. Лесные жители, украшающие старую часть города, во многом обязаны своей жизнью Иосифу Титовичу. Когда стройка разрасталась, норовя смести целые лесные массивы, Табулевич думал о судьбе каждого дерева. Он отстоял лесной островок, где сейчас расположен парк культуры. А позже, глядя на оголенные от зелени городские территории, он сокрушался: «Если бы мы могли с самого начала предвидеть такой рост города… Надо было его проектировать совсем иначе: промышленные здания ФЭИ отнести за плотину, а на их месте строить город. Тогда удалось бы сохранить прекрасные леса».
Иосиф Титович умел заботиться о таких вещах, которые могут показаться мелочью рядом с грандиозностью, капитальностью, фундаментальностью. Когда первые сотрудники еще жили в вагонах вместо квартир, он так же, как и потом, вызывал к себе комсомольцев: «Ребята, есть мысль…» Так появились спортплощадка, летний кинотеатр, танцевальная веранда. Он знал по опыту, что такие вещи - далеко не мелочь. В двадцатых годах, будучи комсомольским вожаком паровозного депо на Украине, он занимался организацией библиотек, кинотеатров, концертов, спектаклей. И это становилось главным идейным оружием того времени в борьбе с украинскими националистическими организациями. Причем, делалось всё это без единого гроша, на чистом энтузиазме.
Иосиф Титович и потом терпеть не мог всякого иждивенчества, хотя и проявлял порой слабость, когда имел дело с очередной «делегацией» молодежи. Ничего не поделаешь: знали его юные просители, что общественное начало с помощью Табулевича может иметь материально подкрепленный конец.
Вспоминали такой случай. Первая в Обнинске туристская группа пришла к Табулевичу и попросила у него для воскресного похода… автобус. Слегка возмутился, рассказал, как ему когда-то в роли секретаря райкома приходилось по двадцать километров делать пешком, чтобы прочитать доклад в дальней деревне, побеседовать с комсомольцами, а тут турпоход - и на автобусе. Отказал. Вскоре в институтской стенгазете появилась карикатура: Иосиф Титович в лаптях и со знаменем в руке. Подпись гласила: «В коммунизм! (по Табулевичу)».
Впервые я познакомилась с Иосифом Титовичем, когда у него шел прием посетителей. А что такое прием у хозяйственника, нетрудно представить: жилье, детсады, ясли… Того и жди слез, упреков, ведь ясно, что даже «сам» Табулевич не может удовлетворить все просьбы. Но я заметила, что почти все уходили от него с улыбкой. В таких случаях считают: умеет поговорить с людьми. Да, можно и «уметь поговорить», но все же остаться равнодушным. Нет, здесь совсем другое. Вот вышел от него какой-то паренек, просивший место в общежитии, - один из десятков, прошедших в тот день перед Табулевичем. Иосиф Титович, прежде чем пригласить следующего, задумался, чуть улыбнулся. «Парень-то какой хороший, а? Скромный. Я знаю, такой не будет пороги обивать, уйдет - и всё. Жалко его, хотя места ему не полагается, совсем недавно работает». Через минуту поднял телефонную трубку, набрал номер. А звонок Табулевича - это уже не полдела, а, считай, всё дело.
Он подробно записывал просьбу и все данные каждого пришедшего к нему человека. В некоторых случаях тут же звонил, кому нужно. И посетители, видно, чувствовали, что звонок делается не для формы, а записи не лягут «под сукно». Потому и уходили с улыбкой.
Иосиф Титович по многолетнему опыту работы с людьми знал, как поддержка, внимание могут возродить человека, а черствость - убить. И когда он принимал посетителей, наверное, не раз вспоминал судьбу одного из них - летчика-фронтовика, горевшего в самолете и потерявшего зрение. Тогда, в послевоенные годы, Табулевич работал в Киеве уполномоченным по прописке. Слепой летчик пришел к нему на прием с просьбой прописать в городе. В голосе звучала такая безнадежность, что было ясно - это далеко не первая инстанция, куда он обращался. По всем законам и правилам Иосиф Титович должен был ответить отказом. Но не смог. Наоборот, принял горячее участие в судьбе своего случайного посетителя: устроил его и жену на работу, а мать на лечение, и собственноручно вручил ключи от квартиры. Когда летчик шел от Табулевича с этими ключами мимо толпы в приемной, он беззвучно плакал. А люди смотрели и переговаривались неприязненно: вот, дескать, даже инвалид войны уходит от него со слезами, чего же нам ждать?
Летчик приходил еще раз. Он готовился переезжать в город Черновцы, где его назначили председателем общества слепых, и передал в руки Табулевича те самые ключи от квартиры, которые помогли ему вернуться к жизни. С тех пор перед Иосифом Титовичем прошли сотни и сотни лиц. А летчик, видимо, незримо помогал ему в каждом увидеть человека, судьба которого, может быть, зависит от этих вот нескольких минут в кабинете начальника.
Помню положенную передо мной у него дома стопку фотографий из архива Табулевича. Их не так уж много, и те, что есть, - любительские. Иосиф Титович признавался, что не очень любит фотографироваться. Зато целый альбом был занят фотографиями его сына Юрия - артиста Челябинского драмтеатра. Снят он в самых разных ролях, но его любимые образы - герои Отечественной войны. Сын на сцене играл те роли, которые отец исполнял когда-то в жизни.
С первых дней войны Табулевич оказался в центре ее событий - в городе Ровно, где был назначен уполномоченным Военного совета Юго-Западного фронта. В его обязанности входила организация партизанского движения. Тысячи добровольцев вставали на борьбу с врагом. И Табулевич «благословлял» в поход всё новые и новые отряды. Но одного героизма, патриотизма было мало. Отряды нуждались в продовольствии, оружии, медицинской помощи. Все эти заботы легли на плечи Табулевича. Многие сутки без сна, в напряженной работе. Полеты под покровом темноты на самолетах прославленного полка Валентины Гризодубовой… Вспоминал Иосиф Титович те дни, называл фамилии - известные и совсем незнакомые, и в глазах стояла грусть: многие из его боевых друзей не дождались победы. И сам он однажды, можно сказать, воскрес из мертвых, когда его машина взорвалась на мине где-то под Сталинградом во время переброски в тыл подпольщиков Донбасса.
Прошли годы. Встретившись тогда с Иосифом Титовичем в его доме в Нижнем парке, я среди прочего, спросила: что всё-таки для него было главным в жизни? Военная страда? Комсомольская юность? Обнинск? И по тому, как увлеченно говорил Табулевич, погружаясь памятью то в одно, то в другое, я поняла, что главным-то оказывалось всё - каждый год, каждый день этой трудной и яркой жизни.