Самая первая

Главный день в истории города, ради которого он строился, и который определил всю последующую его историю — 26 июня 1954 года. Была суббота — впереди предстоял выходной (тогда страна жила по шестидневной рабочей неделе). Однако в лаборатории «В» (впоследствии — ФЭИ) было не до выходных. 26 июня к вечеру нервное напряжение в лаборатории достигло предела — реактор «АМ» выводили на мощность, чтобы пустить пар на турбину. В документах зафиксировано, когда это произошло — в 17 часов 30 минут. Этот миг разделил историю мировой энергетики надвое — до атома и после. Этот миг стал грандиозным успехом советской, обнинской науки — ни до, ни после ничего сравнимого по значимости, ничего равного в Обнинске по влиянию на ход мировой истории не происходило — начала работу Первая в мире атомная электростанция. Потом еще будут происходить громкие события — в ФЭИ запустят первый в Европе реактор на быстрых нейтронах, разработают атомное сердце для первой советской АПЛ, появится десяток новых институтов. Вырастет город.
60 лет минуло с тех пор. Вспомним же точку отсчета.

ФЭИ: имена, события, перспективы

«Начало — делу половина»

Есть много мифов о том, как начинался Обнинск. А есть документы. Они опубликованы. Зачитаться можно! Если вкратце, история такая.
Летом 1945­-го стало ясно, что без добровольно-принудительной помощи немецких специалистов СССР атомную бомбу не сделает. Для германских ученых, вывезенных в Советский Союз, создали четыре «литерные» секретные организации. Постановление о лаборатории «В» подписал председатель Совета народных комиссаров 19 декабря 1945 года. В то время правительство возглавлял Лаврентий Берия, он же — куратор атомного проекта.
Место для лаборатории подбирал министр внутренних дел Сергей Круглов (вначале 46-­го народных комиссаров переименовали в министров). Главный милиционер страны в этой истории вот какую роль играл: именно в его всесильном ведомстве создали легендарное 9-­е управление — в него вошли все научные организации, причастные к атомному проекту. 8 апреля 1946 года Круглов написал Берия: «Лабораторию «В» можно разместить в помещениях, занимаемых Обнинской детской трудовой воспитательной колонией». (Не будем ее путать со школой-­колонией им. Шацкого, где до 1941 года учились самые обычные дети. Колония, о которой писал Круглов, возникла в 1944­-м — в ней содержали малолетних преступников. — прим. авт.) 18 апреля Лаврентий Берия наложил на министерском письме размашистую резолюцию: «Согласен». Вскоре Круглов выпустил приказ: «Создать лабораторию «В» на территории… колонии». Вывод отсюда следует простой — именно Берия сыграл определяющую роль в выборе места лаборатории, которая станет «матерью» Первой АЭС.
Первый документ, в котором просматривается прообраз атомной станции, датирован 26 мая 1947-го: «Поручить лаборатории «В» разработку реактора с использованием бериллия в качестве замедлителя». Речь идет, как считают специалисты, об энергетическом реакторе. Это было очень смелое решение — у страны тогда еще не было ядерного оружия, ради которого и затевался атомный проект, не было еще ни одного оружейного реактора, первый из них только строился.

Станцию задумывали с размахом — с тремя реакторами разных типов. Постановление об этом было подписано Сталиным в 1950­-м. Срок отводился нереальный — один год. Разумеется, проектировщики столкнулись с непреодолимыми трудностями. Тем не менее, станцию строить начали — в сентябре 1951­-го. И уже тогда решили обойтись одним реактором, на большее у страны не хватало сил.
Директором лаборатории «В» был тогда Дмитрий Блохинцев, впоследствии член­-корреспондент АН СССР, лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического труда. А можно сказать проще — первопроходец, который рассчитался бы головой в случае неудачи.
Поэтому, как писал Дмитрий Иванович, «не раз у нас проходил холодок по спине от ощущения возможной несовместимости уже принятых конструктивных решений с новыми обстоятельствами, ранее не принятыми во внимание» — проектирование и строительство станции шли одновременно, и одна из главных проблем заключалась в тепловыделяющих элементах (ТВЭЛах) — никак не удавалось создать то, что нужно, а стены уже возвели и монтаж оборудования идет полным ходом.
И в этой ситуации заведующий технологическим отделом лаборатории «В» Владимир Малых совершил подвиг. Над конструкцией ТВЭЛов бились несколько институтов, но не получалось — изделия не выдерживали испытаний. Малых тоже бился — в одиночку по ночам вырезал на токарном станке урановые детали (это опасно — металл в любую секунду мог вспыхнуть). Вдруг озарение — вместо монолитного он попробовал использовать для ТВЭЛов порошкообразный уран. И все получилось! Он один превзошел несколько научных коллективов.
У Первой АЭС — много «отцов». Из большого начальства — Ефим Славский, тогда первый заместитель министра Средмаша, Игорь Курчатов, директор Лаборатории № 2 (впоследствии — Институт ядерной энергии), научный руководитель атомного проекта СССР, Николай Доллежаль, конструктор реактора «АМ»… А в самом низу — тысячи строителей, большинство из которых были заключенными. В виду огромной важности строительства, им год засчитывали за три.
Станция в общем­-то удалась. Главное — она работала. Да, случались эксплуатационные проблемы, но серьезных аварий, которые привели бы к непоправимому вреду здоровью или опасно повлияли на окружающую среду — нет, таких аварий не было.
Станция вырабатывала электричество недолго, несколько месяцев. А с 1956­-го реактор «АМ» использовали исключительно в научных целях. Вплоть до вывода из эксплуатации в 2002 году.

Не только станция

Первая в мире АЭС, слава и гордость ФЭИ, парадоксально, но факт — не стала тем зерном, из которого выросло главное научное направление института, в котором он по сей день недосягаемый мировой лидер. Речь идет о физике реакторов на быстрых нейтронах. Авторами идеи стали независимо друг от друга Энрико Ферми в США и Александр Лейпунский в СССР. Александр Ильич работал в лаборатории «В» практически с нуля. И столько сделал, что институт по праву носит его имя.

Лейпунский, впоследствии научный руководитель ФЭИ, разумеется, имел отношение к расчетам реактора АЭС, но считал его не очень интересной разработкой, считая ее тривиальной. Другое дело — быстрые реакторы. Они сложнее и в проектировании, и в эксплуатации. Зато перспективнее.
Первый в Европе быстрый реактор БР­-1 был построен в Обнинске уже в 1955­-м. За ним последовали другие. Дошло дело и до промышленного гиганта БН­-600, который запустили в 1980 году на Белоярской АЭС. Он работает по сей день, оставаясь единственным в мире промышленным быстрым реактором. Другие развитые страны (США, Англия, Франция, Япония) тоже пытались освоить эту технологию, но у них так ничего и не получилось.
Главной же прикладной задачей института многие годы была разработка реакторов для подводных лодок, этим делом также руководил Лейпунский. Ставились рекорды дальности походов и скорости, но происходили и трагедии — тяжелые аварии с человеческими жертвами. Новые дороги гладкими не бывают.
Лейпунский учел ошибки — и получился шедевр, непревзойденный образец корабельного искусства — лодки проекта «705», «океанские призраки», головная боль американских моряков. Лодки «705» обладали уникальными способностями — их скорость и маневренность позволяли уходить от торпед. За 20 лет, пока эти корабли стояли на вооружении, на них произошло только две реакторные аварии без серьезных последствий.
Александр Ильич стоял у истоков еще одного серьезного направления, прославившего ФЭИ — разработки космических реакторов. В обнинском институте были созданы установки «Бук» и «Топаз». В общей сложности около 30 советских космических аппаратов летали на орбите, получая электроэнергию не от солнечных батарей, а напрямую от ЯЭУ — это были военные корабли­-разведчики.

День нынешний и день грядущий

ФЭИ, пережив трудные времена распада советской науки, сейчас вновь «на коне». Под научным руководством института завершено строительство нового промышленного быстрого реактора БН-800 на Белоярской АЭС, энергетический пуск которого запланирован на конец 2014 года. Этот факт — зримый образ ренессанса российской ядерной энергетики.
А сейчас идет проектирование более мощного БН­-1200. Именно этому типу реактора отводится ведущая роль в энергосистеме страны. В будущем планируется запустить его в серию и построить на его основе несколько новых атомных электростанций.
В ФЭИ разработан принципиально новый быстрый реактор невысокой мощности СВБР­-100 со свинцово­-висмутовым теплоносителем. Его уникальность — в высокой надежности, безопасности и экономичности. Он отлично подходит для восточных регионов страны, и вполне возможно, что в ближайшие годы начнется строительство первого СВБР­-100.
Есть идея и на будущее — под критический реактор, управляемый ускорителем «ЖАСМИН» — жидко­-солевой многофункциональный, инновационный. На нем разгонная авария принципиально невозможна, и явления, подобные чернобыльским и фукусимским, исключаются. Более того, это реактор без тепловыделяющих элементов. Если его довести до промышленного образца, он станет намного дешевле существующих.
Возвращается ФЭИ и в космос. В институте разрабатываются элементы топливных сборок уникальных конструкций и параметров для ядерного реактора, которым планируется оснастить российский пилотируемый марсианский корабль. И это не фантастика — реальные работы уже ведутся.
А начиналось же все с небольшого скромного реактора Первой в мире АЭС, проектной мощностью всего 5 МВт…

WhiteSands Treatment Center