Делаем науку

Тенденция нарастает — с каждым годом в Обнинске все больше становится молодых ученых.

В каждом НИИ их удельный вес растет. Конечно, не сравнить с временами становления города, когда 40­-летний ученый выглядел мастодонтом среди многочисленного молодняка, но тем не менее — все директора институтов говорят, что стремление привлечь молодежь в науку приносит результат. Секрет, конечно, простой: во многих НИИ зарплата молодого специалиста перекрывает среднюю по городу — бывает, что в два раза. А в ОНПП «Технология» даже помогают молодым решать свои жилищные проблемы. Но счастье не только в «пирожках». Например, во ВНИИСХРАЭ платят относительно немного, но старший научный сотрудник 28­летний Евгений Карпенко (на фотографии) вполне доволен своим положением в институте — он уже кандидат наук, а самое главное — работа у него творческая и скучать ему не приходится. «Новая среда» встретилась с тремя молодыми учеными города из разных НИИ, чтобы понять, почему они пришли в науку и чего от нее ждут.

«Одним прекрасным днем шли мы с другом по дороге, и у меня возникла мысль: а не пойти ли нам в аспирантуру ВНИИСХРАЭ? — рассказывает Евгений Карпенко. — Я окончил ИАТЭ вовсе не с красным дипломом. Но экзамены в аспирантуру сдали без особых проблем. И даже удивился, — смеется Евгений, — как таких, как я, туда берут?»

А в принципе, судьба была предопределена. Ученые ВНИИСХРАЭ «положили глаз» на Карпенко, когда тот был еще студентом. Пригласили писать дипломную работу — это была оценка дозовых нагрузок на травянистые растения, обработка реальных данных, кем­-то полученных. Работа чисто теоретическая, у монитора компьютера, без выхода «в поля». Но интересно же!

— Вы когда почувствовали себя ученым?

— Наверное, где­-то на 3-­м курсе аспирантуры незадолго до защиты кандидатской диссертации. Я почувствовал, как начал меняться склад ума — в голове все стало как­-то четко складываться — по полочкам.

Диссертация Карпенко называется «Оценка радиоэкологической ситуации в районе расположения предприятия по добыче и переработке урановых руд». Материалы для нее он добывал сам в экспедиции по Ставропольскому краю, в тех местах, где в 50-­80­-е годы добывали урановую руду. Были выявлены локальные участки радиоактивного загрязнения, а самое главное — разработан комплекс математических моделей для расчета дозовых нагрузок на компоненты биоты. «Люди, к счастью, в тех местах не живут и лучше бы там не выделяли участки под огороды или строительство — дозовая нагрузка там может в 10 раз превышать допустимый предел», — делает вывод молодой ученый. Его работа была отправлена для ознакомления на предприятие, а предприняли ли там в результате исследований какие­-то меры, неизвестно.

После защиты диссертации работы у Карпенко прибавилось. «Мне стали больше доверять», — говорит он. Например, в прошлом году он участвовал в очень интересном с точки зрения эколога исследовании — проводили комплексную оценку хозяйственного использования и загрязненности территории в районах предполагаемого размещения площадок Смоленской АЭС-­2 под Десногорском: «Мы отбирали пробы воды, растений, почвы, смотрели уровень загрязненности и сделали свои рекомендации. Зафиксировать уровни очень важно. А через лет десять, когда энергоблоки начнут работать, можно будет сравнить: что было и как стало. Это пригодится, если возникнет какая-­то аварийная ситуация, хотя она возникнуть не должна — современные АЭС строят с очень высокими степенями радиационной защиты».

— Вы были за границей по работе?

— Да, в Греции и Великобритании. Мы учились там работать с программными продуктами, которые помогают рассчитать дозу радиационного воздействия на человека и окружающий мир.

— А каков уровень российской агроэкологии по сравнению с зарубежными странами?

— В России накоплен огромный опыт. Я скажу, что мы не на последнем месте. Точнее, наши позиции — лидирующие. Японцы, у которых тоже есть богатые исследования, несколько раз к нам приезжали, знакомились с нашими методиками. А применяют ли они их, я не знаю.

Как и положено ученому, Евгений Карпенко публикуется в специальных журналах. Пока немного — три­-четыре статьи в год. И уже более­-менее стала вырисовываться докторская диссертация. «Я думаю, это будет сравнительная оценка воздействия предприятий ядерного топливного цикла на окружающую среду, — говорит Карпенко. — Когда ее напишу, трудно загадывать. В академический отпуск точно не пойду, надо деньги зарабатывать — у меня дочка».

Так сложились жизненные обстоятельства, что он один воспитывает 4­-летнего ребенка. Ну и, конечно, бабушки с дедушками помогают. И ипотечный договор оформлен на них: «С моей зарплатой ипотеку не вытянуть». Как известно, по сравнению с другими НИИ в «сельскохозяйственной радиологии» платят не густо. «Поэтому зачастую молодые специалисты, защитив кандидатскую, уходят работать экологами на новые предприятия в Ворсино — там зарплата в 2­-3 раза выше», — объясняет Евгений.

А что он сам? Уйдет? «Я не для того стал кандидатом наук, чтобы идти на промышленное предприятие и заниматься там работой, далекой от творчества, — описывает свое будущее молодой ученый. — Я хочу оставаться исследователем, развиваться в науке. И если станут платить совсем мало, найду какую-­нибудь подработку».

ПРОГРАММИСТ

«Я перед тем, как прийти в «Тайфун», три работы сменил, — признается программист, 28­-летний Дмитрий Зубачев. — Сначала в «Технологии» работал, но у меня тогда еще высшего образования не было, что отражалось на зарплате. Потом в Ruukki ушел, — писал программы для станков с ЧПУ — работа не очень интересная, для робота. Да и платили немного. Устроился на завод LG. Тратить два часа на дорогу туда­-обратно тяжко. Через год ушел. Сейчас я в «Тайфуне» и счастлив».

Причины счастья таковы: «Самый большой плюс — не чувствуешь себя рабом. Сам планируешь свое время. Можно все рассчитать и сделать красиво. Для меня самое главное, когда нет строгих рамок. В то же время есть четкое задание, сроки, в которые надо укладываться».

Вы знаете программиста, который работает над диссертацией на соискание степени кандидата физико­-математических наук? Вроде бы написание программ — задача прикладная, хоть и творческая, но не сказать, что это чистая наука. Однако у Зубачева, который старается все «сделать красиво», есть время и для нее. «Оценка параметров средней атмосферы по данным двухволнового лидарного зондирования» — вот так называется его диссертация.

Лидар — это прибор, лазерным лучом стреляющий высоко вверх. Внимательные полуночники наверняка обращали внимание на тонкий, но мощный зеленый луч, бьющий в небо с территории «Тайфуна» — напротив поликлиники. Вот как увидите, знайте: это Дмитрий Зубачев со своей «лидарной» командой «щупает» ночные небеса — фиксирует всевозможные аэрозольные образования, температуру и концентрацию озона на высотах от 10 до 70 км. Так, в декабре 2012 года он засек над Обнинском перламутровые облака. «Это очень редкие гости, — поясняет Зубачев. — Они появляются здесь раз в двадцать лет. Это кристаллические облака, образующиеся при очень низких температурах». А вскоре, после взрыва челябинского метеорита он обнаружил аэрозольный след от него. По словам Дмитрия, облако метеоритной пыли из соединений магния и железа дважды обогнуло земной шар. И было зафиксировано над Обнинском.

Он усовершенствовал обнинский лидар — автоматизировал процессы, написал программы так, чтобы они могли работать без участия человека, заложил в них алгоритмы по идентификации аэрозолей. И как результат — статьи в весьма авторитетном журнале «Оптика атмосферы и океана».

По поводу зарплаты. «То, что молодой ученый в «Тайфуне» живет плохо, — это миф. Зарплата значительно выше средней по городу», — говорит Зубачев.

Молодой ученый считает, что занимает именно то место, для которого предназначен: «Изучать матушку­-природу мне лично очень интересно. Не скажу, что «пашу» — я работаю себе в удовольствие и на результат».

ФИЗИК

Роману Миронову тоже 28 лет. Наука, которую он делает, самая что ни на есть прикладная — он крепит обороноспособность Отечества. Миронов работает в одной из секретных лабораторий ОНПП «Технология». Однако то, что там делают головные обтекатели боевых ракет,
давно уже не тайна. И у Романа очень важное дело — он изучает физические свойства перспективных материалов, которые могут пригодиться в будущем.

«Интерес — это самое приоритетное в работе. Мне трудно заставить себя работать, если задание скучное, — говорит Роман Миронов. — У нас огромное поле для деятельности. Сейчас разрабатывается новое поколение ракет с уникальными характеристиками, и мы стараемся понять пределы применимости для них того или иного материала».

Некоторые результаты исследований Романа Миронова уже опубликованы в журнале «Тепловые процессы в технике». А кандидатскую диссертацию он собирается защитить через год­-два. Называется «Исследование оптических свойств кварцевой керамики».

— Вы когда осознали, что стали ученым?

— Я пока еще неполноценный ученый. Полноценный — это когда тебе уже лет 40, есть своя школа и ученики. Даже в названии «кандидат наук» заложено, что обладатель этой степени еще не совсем ученый. А я еще даже не кандидат.

Оказался же Роман Миронов в «Технологии» так. Окончил физический факультет МГУ и поступил в аспирантуру Института общей физики РАН. Работал в Москве несколько лет. Однако там квартирный вопрос решить было никак невозможно. Жил в общежитии, а на съем квартиры уходила бы вся зарплата. Поэтому, когда поступило предложение из «Технологии», особо не раздумывал и вернулся в родительский дом. Женился. Уровень зарплаты позволил взять ипотечный кредит, и летом этого года Роман с женой переедут в маленькую квартирку в «Экодолье».

Миронов работает в «Технологии» относительно недавно, поэтому пока не может стать участником программы предприятия по погашению процентов ипотечного кредита для молодых специалистов — нужно подождать, когда стаж работы здесь станет пять лет.

— Кем вы видите себя через десять лет?

— Трудно загадывать на такой срок. Хотелось бы заниматься наукой. И если «Технология» предоставляет такую возможность, почему бы не пользоваться? Меня сейчас все вполне устраивает.

WhiteSands Treatment Center