Борис Фрумкин: «Джаз — это когда вам есть, что сказать»
28.12.2011
Знаменитый музыкант рассуждает о роли личности в музыке и в мировой истории.
Накануне концерта в Обнинске Государственного камерного джазового оркестра имени Олега Лундстрема нам посчастливилось побеседовать с его руководителем и дирижером, композитором, пианистом, Заслуженным артистом России Борисом Фрумкиным.
Когда Борис Фрумкин прикасается к рояльным клавишам, то слушателя поражает не только кристальная ясность его джазового мышления, но и удивительная четкость туше, которая сохраняется даже при очень высоком темпе игры.
Корр. Как вы, человек, с отличием окончивший Московскую консерваторию им. Чайковского, очутились в джазе?
Фрумкин. Я родился в джазовой семье. Мой папа Михаил Фрумкин был джазовый трубач и в 30-е годы играл в оркестре у самого Александра Цфасмана, а в 40-е годы он руководил уже собственным джаз-оркестром. Так что я с детства крутился в этой бешеной джазовой круговерти. Она была частью моей жизни, и от ее романтического флера невозможно было куда-либо деться. Джазовые оркестры тогда играли везде: на танцплощадках, в фойе кинотеатров, в ресторанах…
Корр. Кто были ваши кумиры? К какому джазу вы тяготели?
Фрумкин. В большой степени на меня как на музыканта повлиял Дэйв Брубек — я до сих пор восхищаюсь этим великим пианистом. Разумеется, не оставил равнодушным биг-бэнд Гленна Миллера и вся эта сладкая белая музыка. Впоследствии мне очень нравился cool-джаз. Но когда я услышал оркестр The Jazz Messengers под руководством Арта Блейки, то эта музыка просто перевернула мое сознание!
Корр. Кто в джаз-оркестре самый главный? На ком держится вся музыка?
Фрумкин. В оркестре все исходит от духовиков, от трубачей и саксофонистов. Чтобы играть на этих инструментах, необходимо обладать внутренней свободой.
Фрумкин. Их стало мало. Просто что-то случилось с нашей культурой вообще. В большой степени здесь постарались радио и телевидение. Слушая то, что изливается на наши уши из эфира, с теплотой вспоминаешь старую официальную цензуру — она не только уравновешивала музыкальные жанры, но и ограждала слушателя от откровенной пошлости. И к тому же из современной культуры исчезло понятие «позор сцены».
Корр. У меня есть замечательный диск — «Соло в четыре руки». Там вместе с пианистом Сергеем Жилиным, который дважды выступал в Обнинске и оба раза произвел фурор, вы играете свои фортепианные версии произведений известных композиторов, в том числе Джорджа Гершвина и Антонио Джобима. Но почему так мало треков — всего четыре?
Фрумкин. Конечно, мало, согласен. Этот альбом родился из наших совместных концертных выступлений с Сергеем Жилиным. Однако по большому счету мы и не планировали выпускать альбом — альбом вышел исключительно благодаря настойчивости и энергичности Сережи.
Корр. Вы уже несколько лет руководите одним из самых знаменитых отечественных джаз-оркестров. Существует ли некий музыкальный «канон Олега Лундстрема», который после ухода создателя оркестра сохранял ваш предшественник Георгий Гаранян, а теперь сохраняете и вы?
Фрумкин. По-моему, музыкальный канон — это чистая литературщина. Мягко говоря, это смешно. Когда, к примеру, мы исполняем «протяжный» репертуар Гленна Миллера, то мы стараемся звучать близко к его оркестру. Если же мы играем репертуар оркестра Каунта Бейси, у которого последние ноты короче, чем у других, то наш оркестр должен максимально соответствовать именно его музыке. Вообще, роль личности в джазе невозможно переоценить. Без личности не возникает искусства, так же как без личности не возникает и государства.Историю и музыку делают лидеры. Если бы Джону Колтрейну и Чарли Паркеру нечего было бы сказать людям, то их великой музыки не было бы.
P. S. Концерт Государственного джаз-оркестра имени Олега Лундстрема состоится 8 января в ГДК в 18.00
А что Вы думаете по этому поводу?